После успешной экспедиции на Нижний Амур мы возвращались в столицу Приморья. Стояло жаркое лето. В «горячей точке», - в мирном, геологическом, смысле этого слова – на древнем вулкане Ядасен мы отобрали пробы лейцитовых базальтов, чтобы понять, почему восемнадцать миллионов лет тому назад он появился вдруг там, где его «не ждали», - в платформенной области. Словно кумулятивный заряд, разогретая мантия проплавила здесь земную кору, образовав одинокий вулкан. Уже разрушенный, вспоминающий, наверное, свою горячую молодость, когда он закрывал небо тучами пепла и, как семечки, выплевывал раскаленные валуны, вулкан и сейчас одинок, - небольшим островком он возвышается посреди широкого мутного озера с почти итальянским названием Болонь. Местные жители, правда, когда его произносят, делают ударение на первом слоге, поэтому в их транскрипции это сходство теряется.

Лишь изредка посещаемый рыбаками и геологами, вулкан Ядасен молча наблюдает, как мимо него проносятся на своих моторках невозмутимые и гордые нанайцы. Они работают - проверяют свои рыболовные сети. На южной оконечности озера стоит посёлок Джуен, в котором они испокон веков живут. На единственной его достопримечательности - маленькой стеле, поставленной в честь погибших воинов в Великую Отечественную войну, выбиты десять фамилий. Девять из них – Киле, одна – Ходжер.

Нанаец Юра, тоже Ходжер, на своём «Урале» с коляской довёз нас от станции Болонь до Джуена, а потом до мыса Сактахонко, где напротив уснувшего вулкана мы поставили свои палатки. Сменив мотоцикл на лодку, Юра и дальше нас опекал, - переправлял на остров и забирал обратно, оставляя всякий раз по крупному сазану. После завершения работ за два рейса в обратном направлении он перевёз нас до станции, - где «взял», туда и «положил».

В купе пассажирского поезда «Советская Гавань-Владивосток» вместе с дальневосточными учёными–геологами Владимиром Георгиевичем Сахно и Александром Чащиным мы с большим теплом вспоминали нашего благодетеля, а также необыкновенный вкус ухи из подаренных им сазанов.

Столько было переговорено, столько историй рассказано за эти дни, особенно, конечно, Владимиром Георгиевичем! Он начал свои путешествия ещё школьником более пятидесяти лет назад, с геологическими экспедициями объездил весь Дальний Восток, побывал во многих переделках. Результаты своих исследований он изложил в двух диссертациях о вулканитах – кандидатской и докторской.

Находясь под впечатлением от его рассказов, я предложил В.Г.Сахно: «Почему бы Вам не написать книгу обо всем этом, чем Вы хуже Арсеньева?». Ответ был такой: «Если я что-нибудь и напишу, то только для своих внуков». Осталось только сожалеть об этом его решении.

Тогда я и сам подумывал о том, чтобы написать свою книгу, ведь в моей жизни, хоть и менее короткой, тоже было немало путешествий и приключений, а в газете «Дальневосточный Ученый», издаваемой Президиумом Дальневосточного отделения Российской Академии Наук, появился мой первый рассказ, названный в данном сборнике «Тени появляются на закате», а в голове «теснились в отваге» сюжеты других повествований.

Стать султаном, - чтобы иметь стольких внуков-читателей моих рассказов, - мне было не суждено с самого начала, поэтому я решил сделать это с соответствующим посвящением своим однокурсникам. Читателей тогда у меня будет не меньше двухсот, думалось мне, и все экземпляры будут востребованы, - трудно предположить, что кто-то не прочтёт книгу, которую ему посвятили. Четыре года спустя, когда книга была написана, и остался только «пустяк», - найти спонсоров для её издания, мне посоветовали для начала поместить её на сайте выпускников и студентовгеологического факультета МГУ "Геологический Народ" http://geological.narod.ru. Для ознакомления с моим «творчеством» я отправил на него один рассказ, который был сразу опубликован. От многоуважаемой Светланы Бубновой пришёл благоприятный отзыв и приглашение присылать ещё, чем я немедленно воспользовался.

…Задумываясь, какое название дать книге, чтобы оно относилось и к каждому рассказу, и было моим собственным мировоззрением, подтверждённое всей жизнью, я решил, что «Безвыходных положений не бывает», - так я назвал одну из моих повестей в этом сборнике, уже опубликованную в том же «Дальневосточном учёном», - самое подходящее и для всей книги, и это утверждение вы ещё не раз встретите на её страницах, оно станет её рефреном.

Ну какой, казалось, был у меня выход, или, вернее, исход, кроме летального, когда я, шестнадцатилетний школьник, стоял на остановке автобуса, смотрел на звёзды, а со стороны подошёл человек, в темноте показавшийся чёрным, который отвлёк внимание пустяковым вопросом, заставившем меня от него отвернуться, - он попросил показать то, что якобы его интересовало, - а потом сразу ударил ножом, и не кухонным, как впоследствии выяснилось, а бандитским, изготовленным на зоне специально для убийства, - отдачи карточного долга?

Боковым зрением всё же я заметил резкое движение, и, не имея возможности защититься рукой, запутавшейся в кармане, успел только отклониться, отчего удар пришелся вправо. Никакой боли я почему-то не почувствовал, и мне подумалось, что "чёрному человеку", явно перепутавшему меня с кем-то, и, похоже, находящемуся в подпитии, просто захотелось с кем-нибудь подраться. Всё мне стало ясно только, когда белая варежка, в которую я вдруг закашлялся, окрасилась в алый цвет.

И всё же, несмотря на бесконечно более невыгодное моё положение в самом начале той встречи, состоявшейся более тридцати лет назад, пишущий эти строки уже отметил свой полувековой юбилей, а «чёрного человека» (правильнее было бы сказать – «недочеловека») уже давно нет среди живущих в этом лучшем из миров.

Мне и дальше не раз приходилось сталкиваться с ситуациями, когда казалось, что, - выражаясь шахматным языком, - наступал цугцванг, но – тьфу-тьфу – всегда удавалось найти решение, которое не вело к проигрышу «всей партии».

Если у раскрывшего эту книгу достанет терпения дочитать хотя бы один её рассказ, пусть не судит меня строго, ведь я не писатель и даже не учусь.

Никакой другой философии, кроме утверждения, что в любой ситуации не следует вешать носа, в моих рассказах нет. Нет многого другого. Но всё же я уверен, что воображение того, кто ходил в маршруты по тайге, проливал пот на горных склонах; ловил рыбу в облизывающих гранитные скалы прозрачных быстрых реках; срывал губами мягкие шарики прихваченной ночными заморозками голубики; ночевал у костра, когда космический холод пытался проникнуть в душу; любовался с вершин застывшими волнами нескончаемых гор; слушал посвист ветра в трепещущей под напором стихии палатки, - его воображение дорисует всё то, чего нет в этой книге, он вспомнит свои приключения и, возможно, тоже захочет ими поделиться.

Свои письма и отзывы прошу присылать по адресу botgena@mail.ru, - всегда буду рад получить весточку от тех, с кем учился; с кем топтал таёжные тропы, смотрел из иллюминатора вертолёта на проплывающие внизу сопки; с кем наблюдал, как убегают за кормой теплохода океанские волны; с кем выпутывался из аховых ситуаций или просто пил обжигающий чай у костра. Буду рад письмам всех неравнодушных.

Список бывших студентов геологического факультета, окончивших Московский университет в 1974 году

Специальность «Геология и разведка месторождений полезных ископаемых»

Е.А.Бухгольц О.И.Кондрашова А.А.Никифоров

А.Л.Дергачёв Н.Е.Котляр В.А.Рябинкин

Е.В.Ершова Б.М.Мергенов А.П.Сироклин

Н.Т.Казакевич Н.В.Савченко А.П.Трофимов

А.П.Кондрашов Н.Ф.Мырлян В.Ю.Чевычелов

Специальность «Геологическая съёмка и поиски месторождений полезных ископаемых»

Е.В.Алексеева В.Л.Косоруков Г.А.Силич

Н.И.Алёшина С.Л.Костюченко В.В.Серов

С.Н.Андрущенко В.В.Кениг Е.Н.Терехов

Ю.Е.Безруков А.Б.Кузьмичёв Т.А.Устьянцева

Е.К.Бессмертная В.Н.Кулешов Л.Н.Уйманова

В.М.Бесстрашнов П.Г.Лагучёв Н.А.Усачёв

З.М.Воробьёва И.А.Малинина А.П.Фролов

Ю.Г.Волохин Р.А.Мусин Е.В.Хаин

В.Н.Гейдек Н.С.Никитина В.Н.Цветков

А.И.Голубев В.М.Панин В.М.Шевченко

А.А.Дудучава В.И.Попков Ю.П.Шестёра

С.А.Еровиченков П.И.Плюхин Л.А.Шестёра

И.Е.Емельянов Н.В.Силантьева И.В.Шабунин

А.А.Жаринов М.Н.Соловьёв М.А.Щукина

Т.А.Ковалёва Л.Н.Ставрова

А.Г.Кулагин А.П.Салманов

Специализация «Палеонтология»

В.И.Белобородова С.И.Медяник

В.И.Костылев Л.А.Сим

Специальность «Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений»

А.А.Аведисян Л.И.Рожкова Т.А.Селюкова

С.Р.Апян Л.В.Пармузина А.Д.Суесинов

Г.Д.Бадмаев Б.И.Петраш В.Н.Сидоров

А.А.Дмитриевский А.В.Подгорбунский А.А.Таран

В.В.Забелина А.Ф.Прокопенко В.В.Трубчанинов

Л.Н.Киреева Е.Н.Сягаева Г.Л.Чочия

В.И.Коваль Н.А.Степанова К. Фокин

М.М.Марина Г.В.Сурцуков В.Грознов

Т.И.Никулина

Специальность «Геохимия»

Специализация «Геохимия»

Г.М.Гавриленко О.О.Ларичева С.А.Миляев

Е.А.Емельяненко С.А.Медведев М.В.Мироненко

Т.И.Лыгина О.А.Медведева И.М.Шульгина

Специализация «Кристаллография»

И.Н.Безрукавникова Н.В.Комиссарова Т.Н.Харциева

З.А.Гребенник О.Н.Масалова

Г.И.Дорохова А.В.Сивцов

Специализация «Минералогия»

А.Ю.Беляков Л.Н.Ларичев Т.В.Посухова

Е.А.Годовикова А.Л.Липовецкий А.А.Ульянов

А.П.Горбатова В.В.Магницкая Н.В.Ульянова

А.В.Югов

Специализация «Петрография»

А.Ю.Антонов А.В.Кудрин З.В.Специус

Г.В.Ботряков Г.Ф.Лазаренкова Е.В.Холодова

Л.Б.Грановский Л.В.Сазонова В.И.Чесноков

Т.Д.Квитко

Специальность «Гидрогеология и инженерная геология»

Специализация «Гидрогеология»

В.Г.Атрашков М.В.Лёхов Т.И.Сафронова

С.М.Башилова Р.Я.Маркович Г.Д.Устинова

Н.В.Газенко А.В.Малозёмов Л.А.Таран

А.А.Измайлов И.Б.Павлова Л.В.Уварова

Т.Н.Лазарева В.Б.Павлов В.В.Хлистунов

Специализация «Инженерная геология и грунтоведение»

В.А.Блохин Т.А.Кузнецова С.А.Потапов

В.Д.Боришанский В.А.Кутергин А.А.Павлычев

А.А.Букуров В.И.Краснов В.Д.Семирухин

А.А.Васильев О.Ф.Лебедев Р.Ф.Салимова

Л.А.Гвоздь В.Л.Лебедев О.П.Толмачёва

М.Ф.Гурьянова

Специализация «Мерзлотоведение»

С.Н.Апян Ю.Г.Ефимов Д.В.Малиновский

С.Б.Абрамкина И.А.Казначеева Ю.В.Сафронов

А.С.Баринов О.М.Максимова

Специальность «Геофизические методы поисков и разведки месторождений полезных ископаемых»

Специализация «Сейсморазведка»

И.Б.Арефьев В.А.Иванов В.С.Павлушин

С.Н.Белоликова В.С.Козлов А.А.Синельников

А.Л.Вайнштейн А.П.Литвиненко И.Г.Сивкова

Г.Д.Васильев К.С.Люман Н.И.Селивёрстов

С.А.Гусев С.И.Мироненков Л.Ю.Сафронова

А.М.Дубровский Н.М.Нардов В.А.Щербаков

С.К.Зюганов А.Ф.Павлов

Специализация «Электроразведка»

Е.А.Абрамкин М.А.Кокорин В.Е.Смирнов

В.С.Белобородов О.Д.Килименчук П.В.Стромский

И.И.Емелина П.А.Лисицин В.В.Стогов

Ю.В.Зимин Н.В.Мыцик С.М.Хализева

Г.П.Кондрахова А.Г.Небрат

Специализация «Гравимагниторазведка»

Е.Ю.Айнбиндер А.И.Козырев В.П.Сафронов

Т.В.Лавникевич Г.А.Кононков О.А.Шишкина

Н.И.Жаринова В.А.Лыгин Н.В.Юдина

В.С.Иревли

В этом списке двести семь фамилий, но не все из названных в нём моих однокурсников дожили до наших дней. Совсем ещё молодым, почти сразу после окончания университета, от рук злодеев погиб замечательный парень Андрей Таран; мои друзья по университетским годам Женька Булгаков и Наташа Силантьева не вернулись домой из экспедиций. Вечная им память!

Многие из моих сокурсников стали кандидатами и докторами наук, первооткрывателями месторождений, как, например, Николай Усачёв, обнаруживший в глухой колымской тайге золотое месторождение Кубака; некоторые наши однокурсники живут и работают сейчас за границей, но я не сомневаюсь, что у всех из них остались самые светлые воспоминания о годах учёбы в alma mater - на Геологическом факультете Московского университета.

Немного о себе

Шестого июня 1952 года над рекой Кондурчой пронёсся жестокий ураган, сорвавший крыши у половины домов окрестных сёл - Васильевки, Шпановки, Фейзулово, Нурлата. Досталось и районному центру – старинному селу Кошки, тогда Куйбышевской, а ныне Самарской области. А начиналось всё с несильного дождя, под которым мой отец на своем бензовозе отвез маму из нашей Васильевки в соседнюю Чистовку, где был родильный дом, - один на несколько деревень. Едва она там разрешилась от бремени, разразилась невиданная доселе буря. Об этом мои родители любят вспоминать, а я слушать, - приятно ведь знать, что твоё появление на свет вызвало такой вселенский переполох, не каждому выпадает стать "рождённым бурей".

Наверное, именно этот июньский ураган подхватил меня и понёс по весям и городам, - сначала в двухлетнем возрасте в деревню Бинарадку под тогдашний Ставрополь, а ныне Тольятти, затем через год вместе с родителями в «город Ленина» - Лениногорск в Татарстане, где я провел детство, отрочество и юность, - «школьные годы чудесные». Закончив школу, совершенно неожиданно, как для ожидающих от меня поступления только на мехмат моих учителей математики в разные годы З.М. Бывальцевой, Д.Х. Саитовой и В.А. Мочкиной, так и для себя, я выбрал профессию «копателя - ходока», поступив на геологический факультет МГУ.

«…В глубине души я мечтал о настоящих приключениях. Но настоящих приключений, думал я, не бывает у людей, которые сидят дома: их нужно искать вдали от родины», - так в рассказе «Встреча» из сборника «Дублинцы» писал Джеймс Джойс, наверное, вкладывая в уста его главного героя своё собственное мировоззрение. Точно так же рассуждал и я, когда покидал отчий дом.

Не последнюю роль в этом моём выборе сыграла книга писателя Корчагина “Тайна «Реки Злых Духов»”, - в ней описывались увлекательные приключения юных геологов в экспедиции по сибирской реке. Сказалась и тяга к путешествиям, разбуженная запойным чтением книг Майна Рида, Джека Лондона, Жюля Верна, - они завораживали и манили в дальние страны, горы, за моря и океаны.

Окончив университет, по персональной заявке я поехал во Владивосток работать в Дальневосточном Геологическом Институте Академии Наук. Набрав опыта и материала, приехал назад в Москву, обучаться в аспирантуре на родной кафедре петрографии и подтвердить свою квалификацию защитой кандидатской диссертации.

Окончательно распрощавшись с Москвой, я вернулся на Дальний Восток, сначала во Владивосток, а затем почти на двадцать лет переехал в Благовещенск. Уже работая там, однажды взял и написал в газету "Дальневосточный ученый" маленькую заметку. Её сразу поместили в «подвале» первой страницы под рубрикой «Скоро – в поле». Ввиду небольшого объёма, приведу её полностью, не меняя ни единого слова, и тогда не надо будет дополнительно писать о моём отношении к выбранной профессии, с тех пор в нём ничего не изменилось.

«Приближение летнего экспедиционного сезона – полевых – мы, геологи Амурского комплексного НИИ, чувствуем на собственных шкурах уже в январе, когда под наши лопатки вонзаются иглы шприцов, делая бессмысленными будущие попытки энцефалитных клещей уложить нас в постель метаться в горячечном бреду.

В апреле начинаем ощущать непонятное беспокойство, а вдруг почуянный дым от сжигаемых дворниками прошлогодних листьев и сухих веток вдруг явственно напоминает, чего нам не хватает: житья без коммунальных удобств, когда нет водопроводных кранов, а есть чистые нехлорированные реки; нет четырёхлапых газовых плит, забивающих лёгкие продуктами сгорания пропан-бутана, а есть живой и тёплый костёр, который и кормит, и греет и создаёт удивительный комфорт души и тела; нет равнодушных накрахмаленных простыней, зато есть такой уютный и свойский спальный мешок.

В общем, начинаешь понимать, что нужно вынимать из стальных сейфов продремавшие всю зиму коричневато-зелёные с голубыми жилками рек топографические карты, набивать рюкзаки старыми рубашками и изучать расписание поездов, самолётов, теплоходов…

Будет, конечно, трудно. Придётся пролить двести раз по семь потов. Но никогда мы не скажем: «Пропади всё пропадом, в поля я больше не ездок». Потому что это наша работа, и мы её любим» ( «Дальневосточный Учёный», №13 (741), 2.Ш.1988 г ).

…Под небом голубым есть город в " Золотой Долине ", – когда-то это место называли то Уральской Калифорнией, то Уральским Клондайком, и самый большой российский самородок весом в 36 килограммов был найден именно здесь. Среди зелени гор и синевы озер растянулся он на три десятка километров и называется Миасс. Это на Южном Урале. В этом уголке, одном из самых красивых мест на Земле, я сейчас живу, хотя выбранная мной профессия не даёт засиживаться дома, поэтому меня можно встретить то в Ноябрьске, то в Нягани или Ханты-Мансийске, Уральске или Самаре, лететь вместе со мной в одном вертолёте и смотреть на извивы Оби, пробираться на вездеходе по сибирской тундре, или в степях Казахстана сидеть в вагончике газокаротажной станции, наблюдая на экране компьютера за режимом бурения нефтяной скважины.

Как пионер, я всегда готов к новым приключениям. О некоторых, что в моей жизни уже случились, пойдёт речь в коротких повестях и рассказах этой книги. В них нет морализаторства и анализа того, как я "дошёл до жизни такой", а лишь зарисовки с натуры, только то, что действительно было!

1969 год

На пустынном шоссе не было никого, – кому захочется вставать в четыре утра? - кроме нас с Санькой Бочковым, восседающих на бело-голубом мотороллере «Турист», своими маленькими колёсами наматывающем километры гладкого и пока ещё прохладного асфальта.

Безотказно он делал это, правда, километров сорок от Лениногорска, потом стал на ходу глохнуть, и вдруг снова, взревев на полном газу, подобно бешеному коню кидаться вперёд. Подёргавшись немного так, он замолчал вовсе. Мы прокатились по инерции метров сто под горку и остановились.

Весёленькое начало нашего многокилометрового путешествия! И это после бессонной ночи, какие бывают у выпускников школ, только что отгулявших выпускной бал! Впереди были полторы сотни вёрст, катить назад в четыре раза меньше, но не хочется: возвращаться – плохая примета.

Я поднял капот мотороллера и сдёрнул резиновую трубку с бронзового отростка на карбюраторе, по которому начинался путь смешанного с маслом бензина, заканчивающийся его сгоранием в цилиндре, - уже вместе с воздухом, - благодаря чему и двигалась вся эта сто пятидесятикилограммовая махина, несущая на своём мягком горбу ещё и нас двоих.

Всё мне стало ясно сразу, - из трубки едва капало, хотя бак перед отъездом я заправил под самую крышку. Отвернув её, убедился, что бензин никуда не исчез, - он так и плескался почти у самого горлышка, но перетекать в карбюратор по принципу двух сообщающихся сосудов наотрез отказывался. Гадать почему, впрочем, не приходилось, – явно засорился отстойник с краником, - только он один в вертикальном своём положении и должен был перекрывать поступление горючего. Но сейчас-то он стоял горизонтально!

Чтобы проверить кран, нужно вывернуть его из бака, удалив перед этим бензин. Всё это, конечно, сделать просто, но не посреди пустынной дороги, - не сливать же его прямо на асфальт, он нам был ещё очень нужен. И вот тут пора сказать, что ехали мы с Санькой на Каму, где он собирался рыбачить, а, следовательно, вёз с собой ведро, - вы когда-нибудь видели рыбака без этой посуды? А куда он будет складывать улов? Или, как в известной шутке, - мелких выбрасывать, а крупных в спичечный коробок складывать?

У меня же были другие планы: из бывшего девятого, а теперь уже десятого «А», - он, этот класс, в это время почти в полном составе находился на берегу Камы, проживая «диким» способом в палатках в нескольких километрах ниже Красного Ключа, - прокатить девушку Любу.

Времени для претворения всего в жизнь у меня было немного, всего несколько дней «межэкзаменья» – выпускные были уже, разумеется, сданы, а вступительные должны скоро начаться, поэтому я и решил быстро, «с ветерком» съездить на Каму, выполнить задуманное и, вернувшись домой, сразу двигать «завоёвывать» Москву. Вот такой был у меня «скромный» проект, осуществлению которого в самом начале стали мешать какие-то потусторонние силы, засоривших топливный кран в мотороллере.

В бардачке мотороллера вместе с гаечными ключами лежал тоненький резиновый шланг, - с его помощью содержимое бака переместилось в ведро, и я смог, наконец, отвернуть кран, чтобы убедиться, что весь он забит каким-то мусором. Вскоре он уже лежал на начинающем теплеть под лучами утреннего солнца асфальте, а мы стремительно удалялись от этого места на теперь уже безотказно работающем средстве нашего передвижения.

Проскочили Альметьевск, где едва не столкнулись с длинным трубовозом, на крутом повороте вылетевшем на встречную полосу движения и не оставившем нам места даже на обочине. На размышление оставалась секунды полторы, - пришлось выскочить на зелёную лужайку перед домом, на которой паслись куры, в это раннее утро уже проснувшиеся по зову петуха. В итоге все остались живы, - и куры, кинувшиеся врассыпную из-под колёс, и мы с Санькой тоже, – глупо погибать «в семнадцать мальчишеских лет», ведь все войны к тому времени, и гражданские и отечественные, как нам тогда казалось, навсегда закончились.

Когда свернули с трассы, идущей прямиком на малоизвестные тогда Набережные Челны, сидящий сзади Санька начал засыпать. Дабы не потерять его сразу в двух - прямом и переносном смыслах, - пришлось мне петь песни и заставлять его подпевать. Так, с песнями, мы и промчались по Нижнекамску, спустились к Каме на Красном Ключе, почти у самой воды свернули налево. Куда ехать, мы хорошо знали, - сами в прошлом году провели там две замечательные недели.

…Осуществив половину первой части проекта, возвращался я уже в одиночку и под проливным дождём, он прекратился лишь после Заинска. Дома меня ждало неожиданное сообщение: мои друзья-одноклассники, вместе с которыми мы решили поступать в МГУ, уже уехали в Москву, захватив все мои документы, - чтобы подать их за меня.

Поначалу я совсем не обеспокоился этим обстоятельством, ещё не зная, во что это выльется, а, скорее, могло бы это сделать, если бы снова не вмешались высшие, на этот раз добрые силы. Но обо всём по порядку.

Наутро следующего дня, на шумном перроне бугульминского вокзала, распрощавшись с благословившей меня мамой, я сел в общий вагон поезда Челябинск-Москва. Там мне досталась третья полка, на которой я смог хорошо выспаться, и свежим и бодрым высадился на другой день на Казанском вокзале столицы.

В Москве я был не впервые, - семиклассником приезжал на экскурсию и даже сфотографировался в группе других экскурсантов на фоне университета. Ещё тогда я легко освоил способ подземного перемещения в любую точку столицы, эскалаторов не боялся и поэтому уже очень скоро поднимался на «бегущей лестнице», - той самой, на которой совсем недавно, - каких-то пять лет назад, - Никита Михалков спел свою знаменитую песню про то, как он идёт-шагает по Москве, заодно пообещав, что в будущем сможет пройти ещё и «солёный Тихий океан, и тундру, и тайгу». Шагал по столице я уже сейчас, а остальное собирался сделать несколько позже, потому что поступать со своими товарищами собирался не куда-нибудь, а на геологический факультет. Не знаю, выполнил ли Никита Михалков свои обещания (сдаётся мне, что из той своей программы он лишь «над лодкой белый парус распустил», и нашёл «с кем» это сделать, потому, как не ту профессию он себе выбрал), а я свои мечты осуществил полностью.

Вообще-то, несмотря на свой юный возраст, я делал уже вторую попытку поступить в МГУ, - первую, не совсем удачную, предпринимал два с лишним года назад, сдавая экзамены в математическую школу при нём, находясь в Казани на республиканской олимпиаде. Написав тогда письменную работу, я уже совсем забыл об этом факте, как вдруг пришло сообщение, что первый экзамен выдержан, и меня вызывали на второй, - на устный, снова в Казань. Поскольку в свои четырнадцать годков я был тогда сильно несовершеннолетним, мне придали сопровождающего, и мы снова полетели в столицу Татарстана. Второй экзамен мне удался гораздо меньше, и, не добрав несколько баллов, в школу я не попал, о чём, впрочем, совсем не жалел, так как морально не был ещё готов покидать отчий дом. А вот теперь был готов!

…Вышел на воздух, определился куда идти, благо шпиль, увенчанный звездой обрамлённой листочками, каждый из которых весил, наверное, не один десяток килограмм, был виден издалека. Взвалив на плечо свою нетяжёлую сумочку, побрёл навстречу своей Судьбе.

Сначала она явилась мне в лице дядей, проверяющих пропуска на клубном, - про это я потом узнал, что «клубном» - входе в Университет. На вопрос, куда я так решительно направляюсь, объяснил им ситуацию с моими документами, увезёнными друзьями и уже, наверное, поданными на геофак, в чём мне теперь нужно было только удостовериться и поселиться где-то, наконец.

Мой трогательный рассказ почему-то совершенно не убедил вахтёров, умело фильтрующих людские потоки, вливающиеся в гигантское здание, - меня-то они сразу вычислили как пока что чужеродное для университета тело, посоветовав поискать своих друзей где-нибудь вне пределов доверенного им объекта.

Несолоно хлебавши, я вышел на гранитные ступеньки широкой лестницы, по которой сновали сотни людей, - уже студенты с многими нашивками и шевронами студенческих строительных отрядов, пока ещё абитуриенты, профессора и доценты, - и для начала ознакомился с вывешенными на щите правилами приёма на геологический факультет, из коих помимо всего прочего узнал, что препятствием для поступления на него является отсутствие скольких-то конечностей, - имелись в виду, очевидно, пальцы на руках, не сами же, наверное, руки, или того хуже – ноги, которые, как известно, геолога как раз и кормят. С конечностями у меня было всё в порядке, но вот всего другого, - паспорта, школьного аттестата, ещё каких-то бумажек, я пока что не имел, и вяло соображал, как же мне их обрести вновь.

Прошло не больше получаса, и - о счастье! – сверху я увидел подходящими к месту моего топтания на лестнице всех троих одноклассников: Таню Калашнову, Валеру Кожаева и Юру Кашина, - ещё в школе все мы привыкли его называть уважительно, а скорее несколько иронично, Юрием Палычем, никак не иначе. Из нашего короткого разговора выяснилось, что оказались они в этой точке совершенно случайно, - просто гуляли и вместо того, чтобы идти в общежитие через другой вход-выход, неожиданно для себя свернули к «клубному». Я-то знал почему, - высшие силы и мои внушения подействовали.

Друзья сообщили, что мои документы без наличия меня самого у них не взяли, - этого и следовало ожидать, - но теперь, когда я «нашёлся», всё должно образоваться, документы пока ещё принимают.

Все вместе мы пошли через тот самый вход, откуда я слегка удручённый недавно вышел, и чуть ли не за ручку провели меня к правым лифтам, - один из них вознёс нас на восьмой этаж, где работала приёмная комиссия. Под диктовку своих товарищей, уже хорошо изучивших список специальностей и их конъюнктуру, я написал заявление с просьбой принять меня в абитуриенты геологического факультета, поступающих на «геохимию», - выбрали, в общем, за меня мою будущую специальность.

Вопрос с поселением решился тоже быстро. Поскольку общаги на Мичуринском проспекте были уже до предела заполнены - по пять-шесть человек в комнате, мне выделили «бронь» - комнату в зоне «Г», правую в 509-м блоке. Левую занимал аспирант из Сухуми, несколько дней спустя уехавший в свою солнечную республику, и почти на месяц я остался в блоке один. Так хорошо и вольготно я жил только, когда стал аспирантом, через семь с половиной лет.

Через день был первый экзамен, письменная математика, которую я боялся не очень, потому что имел в своём активе: а) победы на городских олимпиадах; б) хобби – убивать свободное время за решением задач повышенной сложности. Отправляясь в здание физфака, где мы писали математику, я вовремя заметил, что стержень в моей шариковой ручке почти пуст, поэтому в газетном киоске приобрёл новый, не удосужившись его проверить. Бодро начав писать решения задач, показавшихся мне довольно лёгкими, к началу третьей я закончил старый стержень, уверенно вставил новый и вскоре с ужасом убедился, что он совершенно не желает оставлять на бумаге сколько-нибудь различимых следов, кроме царапин.

Самым простым в этой ситуации было подойти к экзаменаторам, - они уже стали подозрительно посматривать на меня, обращавшегося к соседям с какой-то просьбой, - и попросить у них ручку или стержень, но мне, приехавшему в столицу из глухой провинции, не пришло в голову, что с такой пустяковой просьбой я могу обратиться к столь большим людям. Положение казалось безвыходным, но тут меня словно озарило, - я вытащил металлический наконечник из стержня, истощённого предыдущим писанием, и втиснул его в наполненную синей пастой капроновую трубочку, откуда уже был выдернут «забастовавший» шарик. Реанимировав таким образом ручку, я быстро покончил с задачами и даже успел помочь соседу, мучившемуся над другим вариантом.

На другой день на восьмом этаже вывесили списки абитуриентов, заваливших первый экзамен. Они оказались длинны, - более трети всей «абитуры» было предложено паковать чемоданы. Среди них, к сожалению, оказался и наш Юрий Палыч, сразу переключившийся на запасной вариант, - его все мы, приехавшие из «Второго Баку» - Татарии, имели для себя в виду с самого начала, - в случае неудачи в МГУ поступать в «керосинку», нефтяной институт имени Губкина.

Для нас же троих экзамены продолжались. Свои первые оценки мы узнали на устной математике, после которой особенно хорошее настроение было у меня, набравшего максимальное количество баллов – десять, а вот Таня с Валерой остановились на сумме семь.

На физике вышел казус, - экзаменатор, впечатлённый моими первыми оценками и ответом на вопросы по его предмету, уже приготовился ставить пятёрку, да призадумался, зачем-то решив напоследок задать формальный вопрос о законе Архимеда. Только младенцы не знают историю про выскакивание из ванны с криками: «Эврика!» обнажённого древнегреческого учёного и про причины этого его легкомысленного поступка. Разумеется, всё это знал и я, и вполне доходчиво объяснил суть знаменитого закона.

И вот тут экзаменатор, уже взяв зачётку в руки, спросил напоследок, нисколько не сомневаясь в моём ответе и поэтому, наверное, скучая: «Зависит ли выталкивающая сила на тело от глубины его погружения?». Нужно-то было сказать только одно слово из трёх букв: «Нет», и спокойно наблюдать после этого за процессом появления третьей пятёрки. Но мне вдруг, к несчастью, втемяшились в голову очень далёкие детские воспоминания, как я заталкиваю в бочку с водой какую-то деревяшку и чувствую, что чем глубже её погружаю, тем она всё сильнее упирается, - доверился голой эмпирике, в общем, весьма и весьма давнему некорректному эксперименту. «Да, - говорю вдруг я, - с глубиной выталкивающая сила увеличивается и нужно вводить поправочный коэффициент», - не имея, разумеется, ни малейшего представления, как же этот злополучный коэффициент выглядит.

Вдруг оживившийся физик изумлённо воскликнул: «Ну что же вы, а я хотел вам пятёрку ставить!». Прошло уже тридцать лет и четыре года после этого события, а я и по сей день жалею, что уж больно умничал тогда. На окончательный результат, впрочем, это понижение на один балл нисколько не повлияло.

После физики был самый трудный для меня экзамен, по литературе, - не любил я писать про лучи «света в тёмном царстве» и раскрывать образы «лишних людей», - прямо нож острый. Шёл на экзамен, как на экзекуцию, и с чувством глубокого удовлетворения узнал, что есть и свободная тема: «Почему я хочу стать геологом?». Поведал что-то про свою любовь к природе, скитаниям по разным климатическим зонам и познанию никем неизведанного. Больше чем на четвёрку за это своё так и не опубликованное нигде произведение я не рассчитывал, и был счастлив, когда столько и получил.

На химию шёл, окрылённый своей литературной удачей, но в самом конце этого последнего экзамена не смог назвать больше одного геохимика, – вспомнил только Ферсмана, - когда сразу два экзаменатора, уже не сомневающиеся, что я поступил, и именно на геохимию, попросили перечислить наиболее известных представителей этой передовой и престижной тогда науки. «А Вернадский, - стыдно, молодой человек, не знать этого великого геохимика» - пожурили они меня по-отечески. Пришлось сказать, что, конечно, знаю, да вот только «что-то с памятью моей стало». Хотя, впрочем, сия строка из песни тогда ещё не была придумана, и сказал я что-то другое. За это моё вполне простительное забывание оценка понижена не была и, потеряв по профилирующим предметам только «одно очко», я закончил экзамены.

Валера же Кожаев утратил ещё несколько баллов, и, не попав в МГУ, сумел со своими оценками сразу зачислиться в будущие сталевары – в Институт стали и сплавов, а Таню Калашнову взяли в «нефтяники», - на кафедру геологии и разведки горючих полезных ископаемых, потому что на геохимию был отдельный конкурс, и она его не прошла.

После сдачи вступительных и зачисления в студенты, нам, бывшим абитуриентам, предстоял ещё один экзамен – трудовой. Всех нас собрали в 415-й аудитории и вручили комсомольские путёвки «на стройки Москвы». Стройка была одна,– стоящий перпендикулярно к проспекту Вернадского многоэтажный гуманитарный корпус. Его скоро сдавали и оставались наименее неквалифицированные работы, - уборка мусора, ещё что-то весьма непрестижное.

Я попал в бригаду мусорщиков-высотников, - мы зачищали верхние этажи, освобождая их от уникально пыльного строительного мусора, сбрасывая его вниз. К концу рабочего дня волосы у нас становились похожими на паклю. Вместе со мной работали два будущих «чистых» геолога, два Алексея - Шмелёв и Дудучава, будущий же мерзлотовед Юра Ефимов, нефтяник Аман Суесинов и геофизик Петя Лисицын, сын известного океанолога. Они и стали моими первыми приятелями на факультете.

Дальнейшая студенческая жизнь, начавшаяся первого сентября, развела нас - у каждого в своих учебных группах появились друзья, но товарищами мы, конечно, остались навсегда.

К учению о геосинклиналях и о принципе актуализма

Покаюсь сразу: на текущие экзамены в университете без какого-либо подспорья я ходил редко. Обычно это был учебник, толщина которого меня никогда не смущала, – на выдохе под брючный ремень влезал любой, и под пиджаком не была видна даже «История КПСС». Шпаргалок, или «шпор» по школьно-студенческой терминологии я никогда не писал, считал это дело слишком утомительным и малоэффективным.

Вспомогательная литература использовалась мной далеко не всегда, - как правило, это не требовалось, - но её присутствие согревало мне не только живот, но и душу, и придавало уверенности при приближении к экзаменаторскому столу, - звучит почти, как «к экзекуторскому», - на котором россыпью лежали полоски билетов. Один из них предстояло выбрать, ещё не ведая, о чём придётся скоро отвечать.

Только на одном изо всех экзаменов – по курсу геологии полезных ископаемых, который нам читал академик В.И.Смирнов, - мы наверняка знали, какие билеты нам достанутся. Билетов было всего два, и их номер соответствовал месту сдающего в журнале группы. Студенты заходили строго по алфавиту и получали их либо, начиная с первого, либо с последнего, поэтому, например, стоящий в списке пятым, получал пятый билет или двадцать шестой, если, например, их всего было тридцать. Понятно, что было архиважно соблюдать очерёдность, поэтому только скоропостижная кончина сдающего студента могла стать уважительной причиной для его неприхода на этот экзамен.

Не удивительно, что наиболее тщательно учились именно эти билеты, а некоторые, уверенные, что система снова не откажет, только эти два и зубрили. Надо сказать, что на моей памяти она ни разу не дала сбоев, но сам я повторял всё, может, чуть больше уделил внимание вопросам, содержащимся в этих двух билетах, предназначенных академиком Смирновым и самой Судьбой, которая выбрала мне фамилию, благодаря чему мне должен был выпасть второй билет. Один из них и достался, - не помню уж, с конца или с начала.

Чем был обусловлен такой порядок, установленный академиком, никому не было ведомо, – у больших учёных свои причуды. Есть ещё один яркий пример этому. Несмотря на свой преклонный возраст, академик-кристаллограф Николай Васильевич Белов тоже приходил иногда на экзамены. Так он вообще не интересовался ответами на вопросы билета, спрашивал только, откуда приехал студент, восхищался его желанием учиться на геологическом факультете, ещё немного беседовал «за жизнь» и ставил в зачётку оценку «отлично». Не удивительно, что преподаватели Г.Литвинская и Ю.Загальская старались, как можно деликатнее, удалить академика с экзамена, чтобы уже самим вполне объективно оценить знания студентов.

…Всякий раз, когда я запихивал под ремень очередной фолиант, - здесь главным было не перепутать и на экзамен по геохимии не принести учебник по минералогии, - мне вспоминалось, как гимназиста из фильма «Зелёная карета» заложенная таким образом книга спасла от пули в живот, – выпущенная из нагана, она застряла в плотной бумаге.

- Книга спасла гимназиста, спасёт и студента, - говорил я со смехом - а вдруг преподаватель, обозлённый моим незнанием предмета, разрядит в меня свой револьвер!

На экзамен по общей геологии в первую весеннюю сессию я не стал брать учебник, а захватил только общую тетрадь с конспектом лекций, которые в Большой Геологической Аудитории на шестом этаже читала всему курсу Александра Фёдоровна Якушова. Её лекции были увлекательными, и я их, старательно конспектируя в лежавшей теперь у меня за пазухой тетради, никогда не пропускал, хотя проснуться поутру иногда было чрезвычайно трудно.

Вытянул восьмой билет. Убедился, что он довольно лёгкий, отвечать на него можно было сразу, но полагалось подготовиться, привести мысли в порядок, поэтому я занял свободное место где-то в задних рядах. Словно тамада на празднике, Александра Фёдоровна восседала за главным столом, заваленном зачётками студентов и ещё невостребованными билетами. Кроме неё экзамен принимали ещё два-три преподавателя.

Один из трёх вопросов билета был о геосинклиналях. Его, как и два других, я знал неплохо, но, как будто бес шепнул мне на ухо.

- О геосинклиналях у тебя всё по порядку написано в тетради, открой её и спокойно перепиши, Александра Фёдоровна ничего не заметит, ты же видишь, как она занята.

Поддавшись искушению, разложил тетрадь на коленях, быстро нашёл нужную страницу, но, к своему ужасу, вдруг сразу же услышал громкий голос Якушовой, раздавшийся в доселе тихой аудитории, как гром среди ясного неба.

- Я лишаю Вас права сдавать экзамен!

Ещё не желая верить, что эти страшные слова относятся ко мне, поднимаю глаза и вижу такую картину: держа руку, подобно красногвардейцу на известной картине-плакате времён гражданской войны: «Ты записался добровольцем?!», с пальцем, устремлённым прямо в мою незащищённую грудь, Александра Фёдоровна стремительно приближается ко мне и глядит на меня сквозь свои очки совсем не так ласково, как обычно при встречах в коридорах, где она в ответ на «здравствуйте», всегда с приветливой улыбкой раскланивалась с любым первокусником, а, наоборот, очень сурово, как всё тот же красногвардеец. Под этим парализующим взглядом сижу не двигаясь, - ни жив, ни мёртв.

- Доставайте, что там у Вас!

Протягиваю тетрадь и плетусь к столу за зачёткой, кляня себя за то, что не устоял перед искушением заглянуть в злополучную тетрадь безо всякой на то необходимости. Тем временем, Александра Фёдоровна заняла своё командирское место и продолжила разборки со мной. Она полистала тетрадь, убедилась, что лекции неплохо записаны, утвердительным тоном предположила.

- Лекции-то, наверняка, не Ваши?

- Почему же не мои? – возразил я, но она и сама уже добралась до фронтисписа тетради, где моей рукой написано: «Лекции по общей геологии Г.Ботрякова, I геохимия».

- Ну что же Вы, - заметно потеплевшим голосом сказала она укоризненно, - вижу, что и на лекции Вы ходили, а списываете?

- Да я и не списывал, не успел даже –сказал я чистую правду с горечью, попутно сделав тонкий комплимент по поводу бдительности преподавателя. Почувствовалось, что Александре Фёдоровне стало неудобно выгонять с экзамена студента, аккуратно посещавшего её лекции, но делать было нечего, - фраза о лишении меня права сдавать экзамен была произнесена, и она, видимо, сразу приняла статус закона, который, как известно, обратной силы не имеет.

Забрав свои зачётку и тетрадь, - конфисковывать её, понятное дело, А.Ф.Якушова не стала, - я побрёл к выходу, провожаемый сочувственными взглядами своих однокурсников, ставших свидетелями моего фиаско.

- Приходите пересдавать завтра, - уже очень доброжелательным, каким-то даже, я бы сказал, извиняющимся тоном сказала вослед А.Ф., недвусмысленно давая понять, что зла на меня она не держит. С этим я и затворил за собой дверь аудитории. Этот погожий майский день был явно не моим.

Работая над книгой, а конкретно над этой печальной повестью, я как-то встретился в виртуале со своей одногрупницей Людмилой Сазоновой, упомянув при этом, что пишу рассказ про злосчастную сдачу экзамена по общей геологии. Оказалось, что у неё тоже были незабываемые впечатления от него, и она написала почему. Слово предоставляется кандидату геолого-минералогических наук, доценту кафедры петрографии геофака МГУ Людмиле Вячеславовне Сазоновой.

«Перед экзаменом по общей геологии мы с Таней Канбиной (помнишь такую?) учили как проклятые, не спали две ночи - такое случилось впервые в моей жизни. В результате Таня сказала мне, что хорошо знает только билет про землетрясения, так как у неё курсовая была на эту тему. Мне же казалось, что я вообще ничего не знаю. Когда же Канбина вытащила именно билет о землетрясениях, экзаменатору она сказала только одну фразу: ”Землетрясения бывают в Америке” – и замолчала. Навсегда. Я начала дико хохотать, у меня, видимо, просто случилась истерика, но я и сейчас смеюсь, вспоминая этот случай. А.Ф. Якушова стала меня стыдить и сказала: “А вот посмотрим, как Вы сами будете отвечать.” Мне сразу стало не смешно, я схватила свою зачетку и побежала к освободившемуся экзаменатору-аспиранту. А.Ф. кричала мне вслед: “ Ага, испугалась!”»

…Назавтра я пошёл на пересдачу. С дрожью в руках подошёл к столу, - на сей раз, наученный горьким опытом, был налегке, безо всякой литературы. Александра Фёдоровна снова была приветлива. Выбрал билет из кучи. Все они там восьмые, что ли? - снова он мне достался!

Времени на подготовку к ответу мне не требовалось, поэтому уже очень скоро я сидел за одним столом с Михаилом Григорьевичем Ломизе, который как раз отпустил студента, не знаю уж с какой оценкой. Идти к Якушовой я не хотел, опасаясь, что вчерашний инцидент может отразиться на окончательной оценке.

Довольно сносно, но без особого блеска, - за год ещё не научился бойко говорить, - ответил на основные вопросы и приступил к последнему пункту билета, - буквально в двух словах нужно было объяснить значение некоторых геологических терминов и понятий, что такое «принцип актуализма», в частности было. Бодро ответил по-книжному: «метод познания прошлого путём изучения современных процессов» и тут же приступил к его критике, - главный де его недостаток в том, что у исследователя не может быть никакой уверенности, что геологические процессы прошлого всегда протекали точно так же, как сейчас.

Михаил Григорьевич как будто даже обиделся за автора принципа, Чарльза Лайеля, любившего, бывало, приговаривать, совсем, как плакатный Усама бен Ладен, назидательно подняв кверху указательный палец: « Настоящее – ключ к познанию прошлого». Довольно сухо и мне даже показалось, несколько неприязненно, мой экзаменатор сказал.

- Прежде, чем критиковать принцип актуализма, нелишне было бы привести хотя бы один пример его применения.

Чаще всего этот «принцип» используется в литологии, - при изучении фаций и пр., но все примеры вдруг вылетели из моей головы и витали где-то в отдалении от неё, явно за пределами нашей аудитории. Начал лихорадочно соображать, что же сказать. Вдруг нахмурившись, Ломизе ждал ответа, - возможно, он был расстроен ответом предыдущего студента, показавшего элементарное незнание предмета, и это его настроение могло и на мне отразиться не самым благоприятным образом. И тут меня осенило! Это был тот редкий случай, когда хорошая «мысля» пришла не «опосля», а в самый нужный момент!

Ещё зимой я написал курсовую работу, - компилляцию научной литературы на тему, посвящённую вулканизму вообще, и вулканизму Камчатки и Курил в частности. Пользовался я несколькими источниками, но более всего новой, только что вышедшей в свет монографией дальневосточного вулканолога-геохимика Евгения Константиновича Мархинина «Роль вулканизма в формировании земной коры». Помимо многого прочего, в ней автор высказал предположение, что если вулканизм на Земле был всегда таким же, как и в наше время, то извергнутого материала как раз бы хватило для пород земной коры во всём их многообразии, приобретшим теперешний свой облик в результате различных геологических процессов. Этот вывод засел у меня в голове и вовсе даже не как пример принципа актуализма, - привести его в качестве такового пришло мне в голову только что, за экзаменационным столом, что я и сделал, сославшись, естественно, на автора.

- Однако, - вдохновенно добавил я уже от себя, как будто с трибуны, уже понимая, что нашёл именно то, что надо и очень вовремя, - сказать определённо, что интенсивность вулканизма в геологической истории, измеряемой миллиардами лет, никак не изменялась, у нас нет никаких оснований, - и только что не поклонился в ожидании бурных аплодисментов после блистательной научной лекции.

Как сказали бы сейчас, когда в наш лексикон уверенно проникли иностранные слова, такие, как «брифинг», «саммит», «фастфуд», - то, что я тогда озвучил, было абсолютным «эксклюзивом», не упоминаемым ни в одном учебнике по общей геологии всего цивилизованного мира! Курсовая работа не помогла Тане Канбиной на экзамене, а я выжал из неё максимум, получив отличную оценку на защите, и весьма кстати вспомнил о ней в нужное время. После такой моей речи Михаил Григорьевич, вдруг немного отодвинувшись, с некоторым удивлением и одновременно уважением посмотрел на меня, и, ни слова более не говоря, взял зачётку и вывел в нужной графе оценку «отлично», подтвердив её своим автографом.

Через несколько лет эта история имела два продолжения. Во-первых, на преддипломную практику совершенно неожиданно я попал на Курилы, где лично познакомился с Е.К.Мархининым, - об этом, впрочем, далее я напишу более подробно. И, во-вторых, уже на пятом курсе, лекции по геотектонике нам читал мой тогдашний экзаменатор М.Г.Ломизе. И вот, когда на одной из лекций он коснулся принципа актуализма, то в качестве примера, - слово в слово, - он привёл мой ответ на том экзамене, тоже не забыв Мархинина. Не исключено, конечно, что он и сам ещё раньше прочитал книгу Евгения Константиновича и был знаком с содержащимся в ней выводами, но мне приятно думать, что этому его «научил» ваш покорный слуга. Спросить об этом, впрочем, можно и сейчас, - соросовский профессор Ломизе продолжает плодотворно трудиться на ниве университетского образования.

А новый экзамен, уже по геотектонике, я снова сдал на «отлично», - не удержусь, чтобы не похвастаться. Чтобы у читателей не сложилось представление, что в годы студенчества я получал только такие оценки, добавлю, что полученный мной диплом был, как у многих – тёмно-синего цвета.

1 часть | 2 часть | 3 часть | 4 часть | На Главную Геологические байки Рассказы, повести Обсудить

Используются технологии uCoz